• Ср. Июл 17th, 2024

Şalîko Bêkes

Şêr-Bêkes

ЭПОХА ХРУЩЕВА. СССР ПОМОГАЕТ КУРДАМ

Автор:Шалико Бекас

Июн 25, 2010
Сразу же после смерти Сталина, Барзани тайно вылетел из Ташкента в Москву, где, как рассказывают, подошел к Спасским воротам и стал в них стучаться. «Ты что стучишься?!» — крикнул ему немедленно подбежавший гэбешник. «Это стучится курдский народ!» — невозмутимо провозгласил Барзани [Цит. по: 3]. Он был немедленно задержан, но, по выяснении личности, получил возможность встретиться с представителями советского правительства, а затем и лично с Н.C. Хрущевым.
Требования Барзани были таковы: дать ему и его людям возможность обучения. Они были выполнены: 200 барзанцев были направлены для учебы в ВУЗы и техникумы СССР, в основном в России, и получили квартиры. Сам Барзани был поселен в Москве, на Новослободской улице, в новом доме, выстроенном специально для видных политэмигрантов. Он закончил военную академию им. Фрунзе и получил звание генерала армии [3].
Возрождение курдского самосознания на территории СССР непосредственно связано с появлением на территории страны легендарного курдcкого героя Ближнего Востока — Мустафы Барзани. С приходом к власти Никиты Хрущева происходит коренной поворот политики СССР по отношению к курдам, проживающим на ее территории. Пытаясь привлечь Барзани на свою сторону в целях расширения революционного движения на Ближнем Востоке, правительство СССР попыталось продемонстрировать ему насколько «хорошо» живется курдам на территории Советского союза.
Именно по этой причине в шестидесятые-семидесятые годы ХХ века в СССР произошел настоящий издательский, преподавательский и агитационный бум особенно по выпуску литературы о истории и культуре курдов и Курдистана.
Впервые в советской истории за долгое время существования курдов на территории СССР в стране на высоком полиграфическом уровне стали печататься книги, брошюры, сборники по курдоведению, продолжились исследования по курдской литературе и искусству, традициям, обычаям. Были изданы бесценные памятники мировой культуры, как, например «Мам и Зин» Ахмеда Хани, «Шараф-наме» Шарафхана Бидлиси, «Юсиф и Зулейха» Селима Слемана и многое другое на русском, курдском, армянском и других языках [24].
В начале 50-хх годов в СССР возобновилась деятельность в общеобразовательных школах в курдских деревнях, где помимо других дисциплин курдские дети изучали родной язык и литературу. Вскоре, в 1954-55 гг. был возобновлен выпуск курдской газеты Риа Таза, начали вещание курдские радиостанции Гостелерадио Армении, открылся курдский факультет Ереванского педагогического училища, при «Армгосиздате» где была образована специальная комиссия по изданию литературы на курдском языке, а при Союзе писателей Армении открылась секция курдских писателей республики. В дальнейшем в Академии наук Армении был создан отдел курдоведения, а также в Ереванском университете учрежден факультет курдологии. Ежегодно десятки, сотни курдских юношей и девушек поступали и успешно оканчивали высшие учебные заведения, все больше выбирая специальности врачей, инженеров, химиков, строителей, экономистов, юристов:. Именно в пятидесятые и шестидесятые годы выросла и окрепла плеяда курдской интеллигенции [24].
Для демонстрации «благополучной жизни» курдов в СССР были организованы встречи Барзани с выдающимися представителями курдской нации, проживающим в СССР. Так в мае 1958 года, он был гостем курдской общины Армении, знакомился с жизнью курдских населенных пунктов, посещал трудовые коллективы, редакцию «Риа Таза», был восторженно встречен студентами и преподавателями Армпедучилища, присутствовал на «сводном» уроке курдского факультета.
Вот эти события отражаются в воспоминаниях проф. К.И. Мирзоева: «Незабываемым воспоминанием детства стало для меня посещение М. Барзани Советской Армении.
Соплеменники встречали своего легендарного героя с большой радостью. Среди встречающих были: известный курдский писатель и общественный деятель Надо Махмудов, герой Советского Союза Саманд Сиябандов, ученые востоковеды Аджие Джнди, Халыт Чатоев, председатель колхоза Верхний и Нижний Неджерлу Масисского района Армении Мамед Бабаев, писатель Али Абдурахман и другие. Хочу отметить, что в то время я был учеником средней школы и видел, с каким воодушевлением встречали Барзани в курдских селах простые труженики. Барзани с большим удовольствием и интересом встречался с аксакалами, активистами общественных организаций, школьниками. Он подробно отвечал на все вопросы, рассказывал о проблемах, стоящих перед народом Курдистана, расчлененного между четырьмя государствами.
До сих пор в моей памяти звучит крылатая фраза М. Барзани, сказанная им при встрече с народом: «Э, Махмед — бра, всмотрись в эти красивые лица! Сколько среди наших соплеменников талантливых, трудолюбивых, неординарных людей! Но пойми, народ без родины, как птица без гнезда:» [Цит. по: 15].
«М. Барзани побывал в Арагацском, Абаранском, Таллинском, Арташатском, Масисском районах Армении, где компактно проживали курды. Каждая встреча с Барзани стала незабываемым событием в памяти народной» [Цит. по: 15].
Во время одной из встреч Барзани с К.К. Курдоевым он просит помочь одному из иранских курдов Керим Рахмановичу Эюби, перебраться из Баку в Ленинград для учебы в аспирантуре. К.Р. Эюби был в составе той группы, которая в 1946 году, по соглашению, от имени правительства Мехабадской республики приехала в Баку для обучения военному делу. Однако после падения республики молодые ребята остались не у дел. В 1957 году благодаря ходатайству Барзани Эюби был зачислен в аспирантуру, в дальнейшем защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Поэзия курдского поэта Хажара» [25].
Сам Хажар остался жить только благодаря заботам Барзани. После своего возвращения в Курдистан Барзани через советские организации устраивает на лечение в Москву этого талантливого поэта, страдавшего тяжелой формой туберкулеза. В СССР Хажар вылечился и осенью 1960 г. вернулся в Курдистан. Так забота Барзани спасла жизнь этому человеку, который до конца своих дней остался верным идеалам курдского национально-освободительного движения [25].
Каким виделся Барзани в глазах советской разведки? В книге бывшего сотрудника КГБ Александра Киселева, который осуществлял связь между советскими спецслужбами и Барзани уже в 1960-х годах, содержится любопытный пассаж, позволяющий нам представить себе Барзани глазами его «опекунов». Киселев передает слова своего шефа, советского резидента в Ираке, так наставлявшего молодого сотрудника: «Что касается лично Барзани, то у меня нет сомнений в его честности перед своим народом. Как он вел себя с нами в период эмиграции и после того — это другой вопрос. Ему не вполне импонировали ни политическая модель нашего государственного устройства, ни наш образ жизни в целом. Любить нас или не любить — его личное дело. Плохо, конечно, что он нередко нас обманывал, пытался отгородиться от нашей действительности, строго карал всех «отступников» (т.е. завербованных советскими разведчиками курдов — К.А.). Однако сам он множество раз подвергался смертельной опасности, прошел через тюрьмы и ссылки, но не сломался» [Цит. по: 26].
В это время Барзани совершил множество поездок по курдским районам Армении и Азербайджана, где повсюду его встречали восторженные приветствия курдов. Однако, его попытки убедить советское правительство восстановить курдскую автономию были тщетными. В Ереване, благодаря его стараниям, появляется курдское радио и возобновляется издание закрытой в 1937 г. курдской газеты. Очевидцы вспоминали, как, глядя на встречающих его в одном из армянских курдских сел детей, Барзани сказал: «Какие прекрасные лица! Но у них нет родины. А народ без родины — что птица без гнезда» [Цит. по: 3].
Несмотря на долгое пребывание в СССР, где Барзани нашел полное взаимопонимание с местными властями, он тем не менее все же душой стремился в родной Курдистан.
Вот как вспоминает об этих событиях д-р. ист. наук, профессор Ордихане Джалил: «В 1958 году я был аспирантом Ленинградского Отделения Института востоковедения АН СССР. В то время мне часто приходилось бывать в Москве, особенно в нашем головном институте в Армянском переулке. В середине июня, когда я в очередной раз приехал в Москву, Георгий Михайлович Петров , специалист по истории Ирана, познакомил меня с одним товарищем, который представился Азизом. Это был Азиз Шамзини — правнук шейха Обейдулы, внук шейха Абдулкадыра. Азиз Шамзини был одним из деятелей Мехабадской Республики. В беседе Азиз спросил: знаю ли я Мустафу Барзани? Когда я сказал, что не знаю, он очень удивился и пообещал обязательно познакомить. В договоренный час я с братом Джалилом, который с группой студентов Ереванского университета приехал в Москву на экскурсию, встретились у метро «Новослободская» и направились в сторону дома, где проживал Барзани. В то время это имя в СССР никто и не знал, тем более не знали о его нахождении на территории СССР. Вообще, о событиях на Ближнем и Среднем Востоке тогда ничего не сообщали. Если кто-то и знал о происходящем, то это могли быть люди из так называемых, заинтересованных организаций.
У дома 50-52 мы прошли по двору и вошли в одну из парадных. Дверь квартиры 125 на пятом этаже нам открыл человек среднего роста, лет пятидесяти-пятидесяти пяти, бодрый, крепкого телосложения, со смугловатым лицом и мудрыми глазами. Это был сам Мустафа Барзани — живая легенда. Пригласив в дом, он по-курдски приветствовал нас и проводил в столовую. У меня сложилось впечатление, что хозяин ждал нас. Столовая была метров 18. В центре стоял стол, справа у стены — диван и несколько стульев, а у стены со стороны выхода на балкон — солдатская кровать. Тут же на столе появились фрукты, холодная пахта, любимый напиток курдов в летнее время. Обслуживали нас два молодых курда. Одного звали Али, а другого Абдурахман. Они были вежливы, гостеприимны, как потом я узнал, они тоже были соратниками Барзани. С самого начала беседа шла, словно мы были давно знакомы, и, несмотря на ощутимую разницу в возрасте, Барзани постоянно подчеркивал свое уважение к нам. Сначала он представил нас присутствующим. На диване сидел Мир Хадж, как мне показалось, самый старший по возрасту после Барзани. Он был нездоров и потому не особенно активен в беседе. За столом сидели также Асад Хошави, Иса Суар, Мухамед Амин Мирхан, Сеид Ахмед , Хусейн Барзани и еще два товарища.
Барзани живо интересовался нашей учебой, и чем мы конкретно занимаемся. Узнав о том, что я увлечен курдским фольклором и в частности эпосом Дым-дым, он сказал: «Да, наш фольклор богат и сильно отличается от фольклора соседних народов. История наша во многом устная и его собирание, изучение откроет много запертых дверей перед нами» и тут же добавил: «В 1947 году, отражая преследование иранских войск, мы двигались на север, в сторону советской границы. Наша дорога лежала через горы, неподалеку от оз. Урмия. Развалины гигантской крепости Дым-дым хорошо сохранились. Мне кажется, крепость пала в результате предательства курдских племен». За этими словами Барзани скрывался не столько вопрос, сколько утверждение и сожаление о таком исходе борьбы.
После этого Барзани предложил встретиться с человеком, который знал поэму о крепости Дым-дым и был дангбежем (сказителем — К.А.) самого Барзани. Его звали Малко Зеро, он жил в одном из районов Узбекистана. Поскольку на слух прозвучавший адрес я не смог воспринять, тут же попросил его записать этот адрес собственноручно. Барзани своей арабской вязью в моем блокноте написал: «Ташкентская область, Вревский район, Второй сад-совхоз»1. Я был весьма благодарен моему собеседнику за данное предложение, поскольку записать эпос из уст курда, выходца из Иракского Курдистана должно было быть большой удачей. Потом Барзани повернулся к Джалилу и спросил: «А ты чем занимаешься, эз бани?» Честно говоря, я не сразу понял смысл слов «эз бани». Подобное выражение у нас, у курдов Армении, вроде и не слышал, но из интонации и по тембру голоса я понял, что в этом слове кроется нечто теплое, хорошее, большое уважение к собеседнику, это так сказать «волшебное» слово из словаря курдской этики. Мустафа Барзани умел с почтительностью относиться к любому собеседнику, не взирая на возраст, и на занимаемую должность.
Узнав, что Джалил заканчивает истфак Ереванского университета, он подошел к стене, где стоял диван, снял со стены карту Курдистана, нарисованную от руки, и подарил Джалилу. Слегка улыбаясь, сказал: «Думаю, скоро прочтем твои книги по истории курдов». Как мне кажется, эти слова были сказаны для ободрения будущего специалиста. Я тут же вспомнил нашего отца, который именно такими теплыми словами вселял в нас уверенность в наших начинаниях. Много общего я нашел у этих двух немолодых курдов. Один сражался на поле боя, другой боролся за сохранение нашей культуры далеко от места её зарождения.
В беседе Барзани поделился с нами своими впечатлениями от поездки в курдские районы Армении. В общем он был доволен увиденным. Конечно, партийное руководство республики старалось сделать максимум, чтобы гость из Москвы был доволен, но они не знали, что Барзани до этого дня более десяти лет назад видел многое в Азербайджане и в Узбекистане. Барзани искренне радовался успехам курдской интеллигенции, её образованием, подготовкой национальных кадров и как-то мудро подчеркнул, что номенклатурные работники из курдской национальности очень озабочены потерей своего престижа и насиженных мест. Он побывал в редакции радио и газеты «Рийа Таза» и долго говорил о значении курдских радиопередач для зарубежных курдов. По словам Барзани передачи из Армении были голосом страны, подающей надежду.
Барзани знал, что мы сыновья Джасме Джалила и с подчеркнутым уважением говорил о нем, сказал, что еще в Ереване он обещал папе следующий раз специально приехать в Ереван к нему в гости, чтобы послушать, как он играет на свирели. Беседа у нас на Новослободской длилась боле двух часов. Потом пришли гости, с присутствующими они поздоровались по-персидски, и мне показалось, что они были из Иранского Азербайджана, разделившего участь Мехабадской республики.
У Барзани бывали молодые курды, которые приехали еще во времена существования Мехабадской Республики: Мустфа Салмаси, Хасан Хусами, Рахман Гармиани и Мурад (доктор Мурад). Они в этом доме находили утешение и благословение. С ними я был знаком еще во времена своей учебы в аспирантуре.
Говоря о поражении Мехабадской республики и барзанского движения, Барзани в корректной форме выражал свое недовольство поведением советских властей. Он в частности говорил: «Несомненно, советские политические работники предвидели назревавшие в Курдистане и Азербайджане события, но когда события начались, положение барзанцев по сравнению с другими было труднее. «Во-первых «барзанцы» эмигрировали в Иран из другой страны, во-вторых, мужчины находились в боях, на передовых позициях, а их жены и дети оставались без главы семьи».
Прощаясь, Барзани проводил нас до лифта и говорил о Курдистане. Желая подчеркнуть свой патриотизм, мы с братом выразили готовность поехать в Курдистан и в рядах бойцов бороться за его освобождение. На что Барзани ответил: «эз бани, бойцов у нас достаточно много, мы нуждаемся в грамотных людей, лучше продолжайте свою учебу».
И на этом мы тепло расставались.

У барзанцев в Узбекистане

Вернувшись из Москвы, я начал готовиться к поездке в Узбекистан. Забрав с собой довольно тяжелый магнитофон ЯУЗА-6, в конце сентября я отправился в путь. 2-го октября я участвовал во втором съезде писателей Азии и Африки в Ташкенте. В зал я вошел с надеждой, что встречусь хоть с одним курдским писателем, приглашенным из разобщенного Курдистана. Но этого не случилось. Здесь я впервые познакомился с турецким писателем Назимом Хикметом, который жил в Москве. Еще в детстве я читал его рассказы в «Пионерской Правде». Запомнился рассказ о курдском мальчике. Он оказал помощь турецкому патриоту, томившемуся в застенках. Однако все мое уважение к писателю вмиг рухнуло. Во время беседы со своими армянскими коллегами, всю вину за геноцид армян он свалил на курдов, не предполагая, что рядом с армянскими друзьями находится и молодой курд.
После этой встречи я отправился во Вревский район, во Второй сад-совхоз, где меня совершенно не ждали.
Поселок, в котором жили барзанцы, утопал в зелени фруктовых деревьев и бахчевых культур. У первого встречного я спросил, где могут жить курды. Человек, оглядел меня испытующим взглядом и по-курдски спросил: ты курд? Я представился. Моим собеседником оказался Хади Хаско, один из барзанцев.
Я не могу сказать, сколько барзанцев тогда жило в поселке, но замечу, что кроме Второго сад-совхоза они жили еще неподалеку в Девятом. Дома у них были типовые, из двух-трех комнат с подсобными помещениями. Жили там, в основном курды среднего возраста, молодежь в это время училась в Ташкенте. Быт был налаженный, жили дружно, как одна семья. Мне показалось, что социализм, о котором так много говорили, можно было увидеть в курдской общине во Вревске. Здесь на приусадебных участках выращивали помидоры, перец, баклажаны, огурцы, бамию, фасоль и всякие съедобные травы. Из бахчевых — арбузы. Самое примечательное было то, что «старики» каждую субботу со второй половины дня готовились к встрече молодых ребят, которые обучались профессиям в разных учебных заведениях, техникумах и работали на заводах. Приезд молодежи на выходные превращался в настоящий праздник. Поселок сразу оживал. Перед каждым домом было сооружено нечто вроде навеса, а под навесом огромный, длинный стол с скамейками. К хозяевам часто приезжали из соседних совхозов, из Саратова, Иванова, Тамбова, Горького навестить своих родных, близких, боевых друзей. Все они сидели за одним длинным столом, вместе обедали, ужинали, вспоминали прошедшее и погибших своих друзей пешмарга .
К барзанцам приезжали не только свои, но и курды, которые по воле судьбы оказались в этих краях. Однажды я заметил странное явление: некий старый курд, лет шестидесяти, каждое утро, часов в семь-восемь, выходил из дома со сломанным кинжалом за поясом, с охотничий винтовкой на плече и вел на луг пасти своего единственного козла. Познакомился с ним. Его звали Али, родом он был из турецкого Курдистана. В сороковых годах он убил он турецкого жандарма, посягнувшего на его честь. Али нашел спасение на противоположном берегу реки Аракс, за нарушение границы был осужден на десять лет и сослан в Сибирь. После освобождения, узнав о курдах-барзанцах, Али приехал к ним жить и стал членом общества. Меня поразили слова Али о барзанцах: он сказал, что таких мужественных, порядочных и гостеприимных людей он в жизни не встречал.
Во Втором сад-совхозе я впервые узнал о некоторых эпизодах из истории барзанского движения и о великом походе барзанцев к границе СССР.
Как я потом выяснил, за продвижением отряда Барзани пристально следили во многих заинтересованных государствах, в том числе и в СССР. Один из моих знакомых, работающий тогда в Тбилисском военном округе, сказал, что командующий Закавказским военным округом ежедневно следил за сводками, поступающими из Ирана и Турции. Поход Барзани от Мехабада до южных границ СССР он назвал Суворовским походом.
Какое-то время барзанцы жили в Азербайджане, потом были переселены в Среднюю Азию.
После смерти Сталина Барзани принял решение лично встретиться с новым руководством страны. Один из его знакомых, местный житель, в кассе аэрофлота приобрел ему билет до Москвы. Во время полета Барзани думал лишь о том, чтобы его таинственное исчезновение из Ташкента не стало известно, и не был бы прерван его полет.
По прибытии в Москву, Барзани отправился в Кремль, однако у ворот Кремля он был задержан до выяснения личности. После нескольких дней тщательной проверки Барзани посетил человек, который представился как брат Петрова, советского разведчика, которого барзанцы в первой половине сороковых похитили из багдадской тюрьмы и освободили. Выслушав Барзани, «брат Петрова» обещал помочь в его просьбе.
В тот же день Барзани переводится в гостиницу «Москва», и ему была представлена возможность встретиться с руководством страны. Говорят, Барзани имел продолжительную беседу с Хрущевым, который внимательно выслушал Барзани обещал ему помощь. Главная просьба Барзани заключалась в том, чтобы с его бойцов сняли паспортный контроль, не препятствовали их передвижению по стране и общению между собой. Он просил дать возможность молодым учиться в техникумах и вузах страны по избранной ими профессии, а именно обучить их военному делу, подготовить летчиков, артиллеристов, танкистов и бойцов умеющих обращаться с тяжелой техникой. И еще у него была одна была просьба: перебросить их в Курдистан. Из перечисленного почти все, кроме подготовки военных кадров и переброски барзанцев в Курдистан, было выполнена.
Вскоре Барзани был принят в военную академию им. Фрунзе. В Москве на Новослободской улице ему была предоставлена двухкомнатная квартира в элитном доме, где проживали многие политэмигранты из разных стран мира. Для обслуживания ему была выделена служебная автомашина, однако Барзани от этого предложения отказался. Был снят паспортный режим с барзанцев. Вскоре во многих вузах страны: в Горьком, Саратове, Иванове, Ташкенте появились абитуриенты из числа барзанцев. Курды проявляли особый интерес к изучению истории большевиков, революционного движения и партийного строительства. Как мне кажется, решение курдской проблемы, некоторые студенты Ташкентской партийной школы искали в марксистской-ленинской идеологии, в трудах классиков марксизма по национальному вопросу. Поэтому учиться в партшколе тогда для многих курдов было делом престижа.
Во Вревске, «старики» вели хозяйство и, как правило, обеспечивали провиантом своих студентов обучающихся в городе. Этот заведенный порядок существовал и в других поселках, городах.
Здесь за длинным столом, который на чужбине объединял боевых друзей, я записал три варианта эпоса «Златорукий хан» (Дым-дым).
Затем моя коллекция по фольклору обогатилась уникальными текстами, посвященными Мустафе Барзани и героическому сражению под Долаважа3. Эти информаторы были соратниками самого Барзани и активными участниками многих боев.
Месяц проведенный во Вревске, пролетел как один миг. Наступил день отъезда. В начале ноября я попрощался с друзьями. Мои хозяева закололи барана и устроили проводы. Приехали из Ташкента и из Девятого совхоза. Расставание было тяжелое. Обнимались, целовались и грустным голосом говорили друг другу комплименты. Два случая поразили меня. Один из попрощавшихся подошел ко мне и подарил фотографию Барзани, сидящего в плетенном кресле, сказав: «Храни эту фотографию, фотографию Льва Курдистана, он еще заставит мир говорить о себе». Второй товарищ тоже подарил мне маленькую фотографию, сказав: «Вот единственное, что осталось от брата — его фотография. Она у меня — самое дорогое. Он погиб в бою на иранской земле, я не успел его похоронить, единственное что мог, забрал его винтовку и …» — мой собеседник тяжело вздохнул» [19].
В 1957 году в Москве состоялся знаменитый Фестиваль молодежи и студентов. Делегацию иракских курдов на нем возглавлял молодой Джалаль Талабани, от которого Барзани узнал о событиях на родине.

 


http://kurdistan.eterion.net/index.php?PID=51009