• Ср. Июл 17th, 2024

Şalîko Bêkes

Şêr-Bêkes

ИЗГОЙ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Автор:Шалико Бекас

Авг 7, 2012

БАВЕ НАЗЕ


Рыдая, он упал на
колени, обратившись лицом к комнате, где лежало тело Тужо, и склонил свою
голову. Так же поступили и остальные. Только мулла Абдурахман не знал, что
делать. Тоже упасть на колени? Или подойти и поднять их? Он еще не успел
принять никакого решения, как раздался шум машины. Вошло несколько жандармов.
Одни подошли к стоящим на коленях, держа в руках автоматы, другие вошли в
комнату. Их начальник обратился к мулле:

— Это твой
покойник?

— Нет.

— Тогда что ты
здесь делаешь?

— Я пришел его
обмыть.

— Ему этого уже не
требуется. Мы сами обмоем и похороним его.

Тем временем
жандармы выносили из комнаты тело Тужо, замотанное в одеяло. При виде этого, «философ»
бросился наперерез – но его ударили прикладом автомата. Мулла Абдурахман
закричал им:

— Этого нельзя
делать, мусульманская религия не допускает этого…

— Мы не позволим,
чтобы весь город будоражился из-за какого-то покойника, – ответил ему
начальник.

…И жандармы
исчезли так же быстро, как появились.

 

 

С той же
стремительностью, с какой сейчас жандармы увезли его тело – когда-то арестовали
и увезли из паспортного управления его самого и его товарищей.

Еще тогда Тужо (на
самом деле звавшийся Джаладат) и «философ» (носивший имя Маджид) договорились,
что в момент получения паспорта
  они
выкрикнут: «мы не возьмем паспорта, в котором не указана наша национальность!»
Меджид бросил свой паспорт, а Джаладат разорвал его. Тут же подбежали
полицейские…

Маленький Джаладат
в первый же день, как пошел в школу, не мог понять: почему занятия ведутся на
чужом языке? Он поделился своим недоумением с отцом, и отец ответил:

— Я давно ждал
этого момента.

После чего он
посадил сына рядом с собой и очень серьезно продолжил:

— Сынок! Ты еще
мал, но все-таки я обязан сказать тебе правду. Горькую правду.

Мальчик, с
раскрытым от удивления ртом, смотрел на отца и слушал.

— Знай: те люди,
которые сегодня заставляют нас учиться на их языке – насильно запрещают нам
учиться на нашем родном. Они делают так, чтобы мы выучили их язык и забыли
свой. Но, сынок, ты должен знать: если мы потеряем свой язык, мы обязательно
потеряем свою национальность. И с ней – свое лицо.

Отец пригладил
руками его волосы и, прижимая его к себе, с той же серьезностью продолжал:

— В этом и состоит
задача турецкого государства. Точно так же, как нас самих они хотят сделать
своими слугами – так и наш язык они хотят сделать слугой турецкого языка.

Отец Джаладата,
исходя из собственного опыта, видел задачу национального движения именно так:
поднять самосознание через язык. И сколько бы члены различных партий ни
пытались привлечь его в свои ряды – ответ у него был один: «когда вы перестанете
говорить о классовой борьбе, и ее место займет национальный вопрос – тогда я
буду с вами… Разве вы не знаете, что если раньше причиной нашей гибели были
племенные раздоры – то сейчас для нас так же опасна классовая идеология?»

Из-за таких
взглядов, он оставался одиноким.

Конечно, маленький
Джаладат не мог до конца понять смысл речей своего отца. Но
  отец день за днем рассказывал об истории
народа и страны – и это не могло не оставить следов в его душе. Не раз
вспоминал он, как отец говорил: «не забывай: я назвал тебя в честь нашего
эмира, Джаладата Бадрхана
1. И когда ты станешь большим – ты должен
постараться быть достойным его имени.»

После смерти отца,
и даже вплоть до своего ареста, он
 
ничего не читал о Джаладате Бадрхане. Но отцовского завета он не
забывал. И когда Джаладат
  подрос – он
пошел по стопам отца.
 

Так же как и отец,
он не вступил ни в какую партию. Как и отец, он считал, что национальные права
можно завоевать не через политику, а борясь за сохранение языка и самосознания.
А поскольку эти запреты он ощущал главным образом в школе, именно там он
противостоял общему течению.

Однажды, на уроке
литературы (а
  учитель литературы был
известен своими фашистскими взглядами) – он демонстративно, на
  весь класс, крикнул другу по-курдски. Учитель
в ярости подскочил к нему: «Как ты смеешь говорить этим кривым языком?!»
Джаладат отвечал в том же тоне: «Но ведь когда вы говорите – ваш язык не
кривится?»

Что было дальше –
знает один Бог. Его били в классе, били в кабинете директора. И сколько бы ни
требовали, чтобы он извинился перед учителем – Джаладат с истинно курдским
упрямством стоял на своем. После этого он окончательно приобрел репутацию
самого непослушного мальчика в классе. И еще более возненавидел турецкий язык.

Из его
одноклассников, только Маджид выражал ему сочувствие. После этого случая, между
ними возникла тесная дружба. Джаладат не скрывал своих взглядов от друга –
наоборот, именно с ним они поделились самой заветной мыслью: отказаться от
паспорта, заявив при этом открыто: «мы хотим паспорт, в котором было бы
указано, что мы
  – курды». «Если все мы
откажемся получать паспорта, – говорил он, – то что сможет сделать государство?
Ровно ничего!».

И вот этот день
наступил. Вместе с
  Маджидом, он произнес
слова, которые должен был произнести….

Эх, молодость,
молодость! На что только ты не способна? Ты способна на все! Именно в этом
смысле говорили люди, пытавшиеся заступиться за них перед полицией. Но у этого
государства молодости предстояло пройти через несколько этапов. Она начинала с
пытки, затем проходила через следствие,
 
тюрьму и суд.

Когда они
приходили в себя от боли – они видели, что находятся в кабинете
следователя.
  Да, одиночная камера – или
кабинет с пыткой. Это была первая ступень, которую заключенный должен был
преодолеть – или пасть.

На пятый день заточения
между жизнью и смертью, следователь пригласил его к себе. Пять дней в одиночке,
без следователя, но с беспрерывными пытками – были одним из способов
психологической обработки. Одиночество в камере – особая пытка. Эта – борьба с
самим
  собой. И следователь это прекрасно
понимает. Поэтому, когда Джаладата ввели в кабинет – следователь, не поднимая
головы, продолжал рыться в бумагах. Потом он взял какое-то дело, пролистал
несколько страниц и, по-прежнему не поднимая головы, задал вопрос:

— Твое имя?

— Джаладат.

— Мальчик, говори
по-человечески: имя, фамилия.

Этот строгий тон,
однако, не внушил Джаладату никакого страха, и он ответил с уверенностью и
спокойствием:

— Джаладат Гочмен.

Следователь поднял
глаза в потолок, словно пытаясь что-то припомнить, и дважды повторил:

— Гочмен, Гочмен…
Хм.



ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…


1 Джаладат Бадрхан (1893-1953) –
курдский просветитель, и национальный деятель, основоположник курдского
алфавита на латинской основе и современной курдской грамматики. Являлся
потомком правителей княжества Ботан.