• Ср. Июл 17th, 2024

Şalîko Bêkes

Şêr-Bêkes

ИЗГОЙ

Автор:Шалико Бекас

Июл 16, 2012

БАВЕ НАЗЕ


Рано утром, во
время азана
[1], человек, с
всклокоченными волосами и пьяной походкой, прошел в переулок, ведущий к мечети.
Он шел и что-то бормотал про себя. Неожиданно он остановился, как бы
прислушиваясь к азану. Какое-то мгновение он стоял молча. Когда муэдзин дошел
до слов «молитва лучше сна…», он прервал молчание. «Однако, ты и
заливаешь!..» –
  сказал он и продолжил
свой путь. Хотя он и держался на ногах – его отчетливо шатало. Множество
прохожих в такое раннее время привлекло его внимание. Он снова начал бормотать
про себя. «В такую рань… что потеряли здесь эти люди? Ну, у меня-то свое дело
– а они что потеряли?» По мере того, как он приближался к мечети, людей
становилось все
  больше. У мечети он понял,
что люди идут на утреннюю молитву. «У-у! Неужели до сих пор…» Тут у него
началась пьяная икота, и фраза прервалась.

         И люди, проходившие мимо пьяного, также
смотрели на него с удивлением. Люди узнавали известного городского выпивоху,
прозванного «пьяный философ». Про себя они говорили: «в такое хорошее утро, что
делает у Божьего дома этот безбожник? Что он потерял?…» – и другие нелестные
слова. Однако, к нему никто не приставал. Только приблизившись к мечети, спешно
входили в нее: наступало время молитвы. У мечети пьяный как будто очнулся, и
поэтому войти внутрь не осмелился. Запах перегара, шатающаяся походка,
нетрезвая голова – все это заставило его остановиться у входа. Помимо своей
воли, он пробормотал: «Выпивка уж никак не сочетается с мечетью! И суфии
[2] будут правы, если
побьют меня в ней.»
  Конечно, его
остановка была небезопасна и у ограды, но так как у него не было другого
выхода, он остался. Он должен был встретиться с муллой, ради которого и
оказался тут.
  У ворот он присел на
корточки, прижавшись спиной к стенке. Он закурил и сделал несколько затяжек,
чтобы развеяться. Но обилие выпивки и ночное событие, из-за чего он и находился
теперь у мечети, не позволили ему этого. Тем не менее, в этом положении он не
чувствовал времени. Неожиданно со двора донеслись говор и покашливание. Стало
быть, люди уже закончили молитву и выходят. Выходили они, как и входили –
поодиночке или маленькими группами. И опять они с отвращением бросали взгляды
на этого человека. А он взглядом искал среди них муллу. И хотя людей в мечети
осталось уже гораздо меньше, войти внутрь ему по-прежнему не хватало смелости.
Он так и не вошел. Машинально, для успокоения души или просто так – он достал
сигарету и вновь закурил. Не успел он сделать нескольких затяжек – как из
мечети вышел мулла в окружении суфиев. Ему нельзя было терять времени, и он
пошел навстречу мулле. Но едва он сказал: «сейда!
[3]»  – как нарочно, у него вновь началась икота.
Мулла обернулся, узнал пьяницу и машинально сказал:

— О нечистый – что
ты здесь делаешь?!

Суфии окружили
муллу и также смотрели с удивлением. Человек подошел ближе:

— Сейда, сегодня
ночью умер Тужо…

— Да отвратится от
него Божье милосердие!
1 – прервал сейда.

— Почему? –
спросил пьяница с удивленным видом.

— Как почему? –
переспросил сейда, в свою очередь не поняв вопроса.

На это пьяница
сказал с обидой и волнением:

— Но почему же
милосердие Бога должно от него отвратиться?

Сейда отвечал не
без высокомерия:

— Он же, как и ты,
был алкашом!

— Ну и что?
Неужели вы не понимаете, что вы – духовный наставник?

Эти поучающие
слова алкоголика вывели муллу из себя.

— Ты на себя
посмотри! – крикнул он. – От тебя несет перегаром – и ты еще заходишь в Божий
дом!

Как ни странно,
пьяница отвечал совершенно уравновешенно:

— Сейда, разве
двери Божьего дома не открыты для всех?

— Для всех, но не
для алкоголиков…

— Ну, хорошо,
сейда. У каждого – свои грехи. Вам в моей могиле не лежать.
  Я сейчас пришел, чтобы вы обмыли Тужо.

Тут уже сейда
окончательно взъярился.

— Обмыть Тужо?! Да
я его не то, что обмывать не стану – я не позволю, чтобы его похоронили на
мусульманском кладбище!

И, что-то еще
пробормотав про себя, он ушел. За ним ушли его мюриды
2. Остался только пьяница, удивленным
взглядом провожавший муллу. Он как будто не ожидал такого оборота. Машинально
он бормотал: «Так… Значит, обмывать его не будут…» А потом, неожиданно – сказал
громким голосом:

— Но он же был
лучшим сыном своего народа!..

Очевидно,
дальнейший разговор был бессмысленен. Мулла удалялся. Пьяница побрел прочь от
мечети. Но куда идти – он не знал. Разговор с муллой почти отрезвил его.
Видимо, это отрезвление позволило ему догадаться, что нужно пойти к другому
священнику. Тут же перед его мысленным взором предстала соборная мечеть – и он
немедленно направился туда. По пути, в его ушах
 
прозвучали слова муллы: «Я не позволю, чтобы его похоронили на
мусульманском кладбище!» И он вновь сказал вслух:

— Неужели этот
придурок действительно способен на такое?!

Видимо, слова
«могила», «кладбище»… – напомнили ему любимую песню его товарища – Тужо. Он
тотчас запел:

 

Эй, друзья мои!
Если я умру

Выкопайте могилу
по душе моей

Пусть она будет
широка, как терпение мое,

Пусть она будет
глубока, как рана в сердце моем.

 

Пропев несколько
строк, пьяный замолчал и вновь начал разговаривать с другом:

— Да, друг, мы
тебе выкопаем могилу по душе твоей!… Перед тем как прийти сюда, я отправил на
кладбище трех наших ребят. И я им сказал, чтобы они копали именно по душе
твоей.

Горло его сжали
рыдания, и он со слезами крикнул:

— Не беспокойся!
Если не получилось с этим муллой – получится с другим!

По его жестам, по
словам казалось, будто он действительно с кем-то разговаривает….

Когда он пришел в
соборную мечеть, солнце поднялось уже достаточно высоко. Тут он понял, что
муллы в мечети сейчас быть не может: молитва окончилась. Но дом священника был
известен людям не менее, чем сама мечеть. А поскольку «пьяный философ» хорошо
знал город – он знал и дом муллы. Подойдя к дому, он посмотрел на себя со
стороны. Он чувствовал некоторую слабость, но уже не считал себя пьяным. Он
пригладил пятерней волосы, затем протер глаза – и после этого не без трепета
постучал в дверь. Не успел он постучать вторично – как появился сам хозяин.
Когда мулла, открыв дверь, увидел перед собой известного пьяницу – он
отшатнулся и воскликнул.

— Какими судьбами?

«Пьяный философ»
не стал тратить слова попусту и тотчас приступил к сути дела:

— Сейда, мой друг
Тужо умер. И я пришел просить, чтобы вы обмыли его.

— Кто умер? –
спросил сейда и тотчас вспомнил
 
умершего: такого же алкоголика, как и гость. – Тужо-Тажио? Даже имя не
человеческое, а собачье!
1.

— Но позвольте,
сейда!

— Разве не вы с
ним наполнили весь город вонью перегара?! И ты еще пришел требовать, чтобы я
его обмыл!

«Пьяный философ»
возразил наставительно:

— А милосердие
Божие?

— Что?! Милосердие
Божие?! – Переспросил сейда. – Ни милосердия, ни милости нет для вас ни у Бога,
ни у людей!

Тут «пьяный
философ» не выдержал:

— Я вижу, вы уже
заняли место Бога и раздаете награды и наказания…

— Подонок, ты еще
богохульствуешь в моем присутствии? Вон!

И мулла изо всей
силы захлопнул дверь.

Теперь все дороги
перед «пьяным философом» были закрыты. Он ударился в дверь кулаками и лбом,
повернулся и пошел, на этот раз уже сам не зная, куда. Затем остановился,
оглянулся на дверь муллы и сказал:

— А еще говорят:
мулла – человек Божий! Лицемеры! Нет уж, он был лучше вас всех! Нас всех! Мы
все в долгу перед ним! Все… Родина! Народ! И вы! Эй, вы, муллы!

Он вновь
остановился, сжал руками голову, как будто собираясь с мыслями, и
  сказал про себя:

— Тужо,
пожалуйста, вернись к жизни! И крикни им в лицо… Ой, зачем я говорю! Слова все
равно ничего не дадут!
  Слов не хватает –
но мы все равно в долгу перед тобой! Боже мой, он сделал для нас все – и он же
считал себя должником.

И «пьяный философ»
запел песню, сочиненную самим Тужо:

 

Мама, я в долгу
перед тобой

За боль, которую
при родах причинил тебе.

Отец, я в долгу
перед тобой

За то, что я ношу
фамилию твою.

Земля, я в долгу
перед тобой

За жизнь, которую
ты подарила мне.

Любимая, я в долгу
перед тобой

За любовь, которую
ты питаешь ко мне.

Друг, я в долгу
перед тобой

За то, что ты –
опора в трудную минуту для меня.

Родина, я в долгу
перед тобой

За то, что ношу имя твое.

 

— Нет, друг! –
вновь заговорил «философ» сам с собой, – ты никому не должен! Именно мы должны
тебе!..

         Сколько бы «пьяный философ» ни пел и ни
говорил сам с собой – прохожие не обращали на это внимания, думая: «опять
насосался какого-то дерьма!.. Никто не хочет с ним разговаривать – вот он
болтает и болтает…
  И пусть себе!»

         Вдруг
«пьяный философ» как бы очнулся и ударил себя по голове. «О, господи! Совсем
вылетело из головы! Как же это
  я с
самого начала не пошел к мулле Абдурахману! Да, он не является настоятелем
мечети… Ну и что?» Он вспомнил, что дом муллы Абдурахмана находится именно в
его квартале – и вновь заговорил сам с собой: «Сдурел я, что ли! Кой черт понес
меня к этим ослам! Да, мулла Абдурахман не служит – но он хорошо может
выполнить все обряды». «А все-таки, почему его исключили из накшбанди
1? Кто
знает, может быть он, как и мы, отстал от своей стаи! А люди относятся к таким
плохо. Потому что тот, кто отстает от стаи – либо в чем-то виновен, либо у него
сломаны крылья, и он больше не может продолжать полет”.

С такими мыслями
он подошел к дому муллы Абдурахмана.
  К
этому моменту из его головы выветрились последние остатки хмеля. Хотя он был
уверен, что мулла Абдурахман не похож на остальных мулл – внутренне он все-таки
волновался. А вдруг и этот откажется принять его? Что делать тогда?

Он постучал в
дверь.

Мулла открыл сам и
вопросительно посмотрел на, стоящего перед ним, человека. «Философ» прочитал
этот вопрос в его глазах и тут же объяснил причину своего прихода:

— Мул… …сейда! –
он запутался, не зная, как обращаться к мулле Абдурахману
2. Мой друг, Тужо…отошел к Господу. Я хочу,
чтобы вы его обмыли.

— Да помилует его
Бог!

При этих словах, у
философа словно камень свалился с сердца.

  Да помилует Бог и ваших покойников!

Несмотря на то,
что «пьяный философ» совершенно отрезвел – от него разило еще достаточно
сильно, и мулла Абдурахман этот запах, несомненно, учуял. Но, не подавая вида,
он сказал с удивлением:

— А почему я?
Разве ты не знаешь, что я
  больше не
служу?

— Да, сейда, знаю.
Но другие муллы не хотят его обмыть.

Мулла Абдурахман
не верил своим ушам.

— Как – не хотят?!

— Они говорят, что
это – нечистый мертвец.

И тут мулла
Абдурахман гневно вскричал:

— Эти ученые
невежды? Опять они играют с божественным учением! Да кто же, кроме Бога, может
судить о наших грехах? Только Он! Как они смеют ставить себя на Его место!


         

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)


[1] Азан — призыв на молитву

[2] Суфии — послушники
религиозного ордена. Отличаются рьяным благочестием, переходящим в фанатизм.

[3] Сейда – обращение к
мусульманскому священнику, наподобие русского «батюшка

1 Вместо полагающегося в таких случаях: «Да помилует его Бог!”
(аналогично русскому «Царствие ему небесное!)

2 Мюриды – послушники, ученики
духовного наставника.

1 Тажио – борзая собака

1 Накшбанди  
Религиозный орден

2 «Сейдой» зовут обычно лишь
служащих мулл, настоятелей мечети

1 Сильное курдское выражение,
считающееся нечестивым с религиозной точки зрения