Нодар Мосаки
В зарубежной курдской историографии
традиционно высоко оценивалось положение курдов в Грузии и Армении. В эпоху,
когда всё курдское в Турции находилось под запретом, курды этих республик Советского
Союза, представляя в определённой степени единую диаспору, вносили немалый
вклад в курдскую культуру. Поэтому за рубежом многие даже восхищались
положением курдов Грузии, считая, что они достигли высокого уровня интеграции в
советское (и грузинское в случае Грузии) общество.
Однако так ли это на самом деле?
Попробуем ответить на этот вопрос.
Необходимо отметить также, что настоящая
статья является дискуссионной, имея целью спровоцировать обсуждение реального
места и роли курдов в Грузии, а также ряда иных процессов, связанных с
положением курдов.
Опросы грузинских студентов: наибольшая социальная дистанция грузин –
к курдам
Толчком к написанию этой статьи явилась
статья грузинского [этно]психолога Н.Джавахишвили** (1) (2).
В указанной статье, как следует и из
названия, анализируются этнические и религиозные стереотипы грузинских
студентов. Автор отмечает, что стереотип помогает восприятию окружающего
сложного мира, посредством стереотипа происходит обобщение и упрощение картины
мира. [Н.Дж., ук. ст., с. 108]
Н.Джавахишвили пишет, что «национальный
стереотип представляет фиксированные или общепринятые, которые направлены на
описание представителей других этнических групп и целых народов». При этом
автор отмечает, что «национальный стереотип включает в себя элемент
преувеличения, так как индивидуальные черты используются для описания целого
народа». [Н.Дж., ук. ст., с. 108].
Известно, что «этнические стереотипы –
это приписывание каких-то черт народу. Они, конечно, могут отражать те или иные
реальности, но в целом их неправомерно оценивать как характеристику
народа».(3).
В 1996 и 2002 гг. были проведены
исследования в Грузии среди [этнически] грузинской(4) и негрузинской(5)
молодёжи (преимущественно студентов) с использованием шкалы Богардуса (Bogardus
social distance scale) – методики измерения аттитюдов(6) к расовым и этническим
группам(7).
Мы рассмотрим лишь ответы, касающиеся
курдов.
Одним из выводов исследования стало:
«Цыгане и курды не интегрированы в грузинское общество…» [Н.Дж.,ук. ст., с. 108;
2-я ук. ст., с. 14]. При этом автор считает, что «(наверняка Грузия в этом
смысле не составляет исключение), у них (курдов и цыган. – Н.М.) был четко
выраженный ареал жизнедеятельности». [Н.Дж., 2-я ук. ст., с. 14]. Таким
образом, Н.Джавахишвили утверждает, что курды в целом, как и цыгане, нигде не
интегрируются в местные общества, проживая сегрегированно, имея «четко
выраженный ареал жизнедеятельности». По-видимому, имеется ввиду
попрошайничество и торговля определёнными видами товаров у цыган, и выполнение
функций чернорабочих у курдов.
Приведённая в статье Н.Джавахишвили
таблица (рис. 1, «Социальная дистанция грузинских студентов по отношению к
другим народам Грузии») [ук.ст., с. 109; 2-ая ук.ст., с. 13] показывает
неинтегрированность курдов и цыган. Социальная дистанция грузинских студентов
по отношению к другим народам Грузии выглядит следующим образом (по
возрастанию): греки (3.53), русские (3.57), армяне (3.82), евреи (3.85),
осетины (4.18), азербайджанцы (4.38), абхазцы (4.42), цыгане (4.59) и курды
(4.74).
Таким образом, грузины-студенты считали,
что социальная дистанция между ними и курдами наибольшая; даже больше, чем
между грузинами и цыганами, которые, как считалось, совершенно не интегрированы
в грузинское общество. Однако таковы результаты опросов, проводимых
профессиональными грузинскими социологами и психологами.
Социальная дистанция грузинских
студентов по отношению к курдам наибольшая не только среди народов Грузии, но и
различных народов мира, которые упоминались в опросе (американцы, в т.ч. и
афроамериканцы, различные европейские народы, турки, иранцы, китайцы и японцы).
Так, согласно опросу 2002 г., социальная дистанция грузинских студентов по
отношению к курдам составляет 4.74, в то время как, например, к китайцам –
3.59, иранцам – 4.37, туркам – 4.42, афроамериканцам – 3.36. (Рис. 5
«Социальная дистанция грузинских студентов по отношению к различным народам в
1996 – 2002 гг.») [Н.Дж., ук. ст., с. 111].
Следует отметить, что в 1996–2002 гг.
социальная дистанция грузинских студентов по отношению к курдам сильно
увеличилась (с 3.88 до 4.74). Так, в 1996 г. наибольшая дистанция грузинских
студентов наблюдалась по отношению к абхазцам (4.58), осетины (4.56). И уже за
этими двумя народами, вовлечёнными в конфликт с грузинами, следовали курды. [Н.Дж.,ук.
ст., с. 111; 2-я ук. ст., с. 35.)
Н. Джавахишвили, анализируя итоги
опросов, заключает, что самая большая дистанция существует между грузинскими
студентами, с одной стороны, и курдами и цыганами, с другой, и, что «наиболее
негативное отношение [грузинских студентов] проявляется к цыганам и курдам».
[Н.Дж., ук. ст., с. 112]
Наибольшая социальная дистанция
грузинских студентов по отношению к религиозным конфессиям имеется к кришнаитам
и иеговистам, наименьшая – к католикам, православным и мусульманам [Н.Дж.,ук.
ст., с. 111; 2-я ук. ст., с. 18]. Примечательно, что социальная дистанция
грузин «ближе к мусульманам, чем к кришнаитам, хотя последние никогда не
создавали проблем в стране» [Н.Дж.,2-я ук. ст., с. 18].
«Корреляционный анализ показал, что отношение
к представителям перечисленных деноминаций изменяется одинаково» [Н.Дж.,2-я ук.
ст., с. 18].
Была установлена положительная
корреляция между отношением к следующим представителям нацменьшинств,
проживающих в Грузии и религиозных конфессий, в частности, кришнаитов с курдами
– 0.34, свидетелей Иеговы с курдами – 0.39. Положительная корреляция Свидетели
Иеговы – курды является самой высокой. По корреляции с кришнаитами курдов
«обогнали» азербайджанцы (0.35 и 0.34). [Н.Дж., 2-я ук. ст., с. 20]
Результаты исследования были в какой-то
мере неожиданными для грузинских социологов. Не подтвердилась гипотеза, что
худшим среди грузинских студентов будет отношение к следующим национальным
меньшинствам Грузии – абхазам и осетинам. [Н.Дж., 2-я ук. ст., с. 8], немало
представителей которых участвовало в конфликте против властей Грузии.
Оказалось, что хуже всего грузинские студенты относятся к курдам, и немного
лучше – к цыганам. [Н.Дж., ук. ст., с. 40]
Итак, наибольшая дистанция существует
между грузинскими студентами и курдами, и наиболее негативное отношение
грузинских студентов также к курдам.
К сожалению, курдская общественность не
обращает внимания на подобные исследования, придерживаясь различных мифов о
своём величии. Между тем коренной этнос Грузии (точнее наиболее продвинутая его
часть – студенчество) относится к курдам хуже, чем ко всем другим этносам, и
даже хуже, чем к цыганам, которые не были интегрированы в Грузии практически ни
в один сектор.
Мы не будет обсуждать, обоснованно ли
подобное отношение грузинских студентов к курдам. Исследовались стереотипы,
поэтому говорить об обоснованности излишне. Мы попробуем оценить, на основании
чего формировались подобные стереотипы.
К сожалению, в статье Н.Джавахишвили
ничего не говорится о гетеростереотипах грузинских студентов, особенно тех,
которые касаются не только бытовых, но об интеллектуальных и деловых качествах.
Однако, даже поверхностно зная ситуацию с курдами Грузии, а также учитывая
данные упомянутых исследований, тем более, что опросы проводились среди
учащихся вузов, можно предположить, что вряд ли гетеростереотипы грузинских
студентов по отношению к курдам в части их интеллектуальных качеств являлись бы
положительными.
Естественно, речь не идёт об отдельных
представителях курдов, позитивное отношение к которым являлось следствием не их
курдского происхождения, а лишь личных качеств, выделявших их из основной массы
курдов, и опровергавших устоявшиеся стереотипы в каждом конкретном случае.
Однако в связи с небольшим количеством подобных людей эти стереотипы
господствуют среди грузинского населения и в настоящее время, что и подтвердили
рассматриваемые исследования.
Трудности интеграции курдов в грузинское
общество
Как известно, предки подавляющего
большинства курдов Грузии, проживавших там к концу 80-х гг. ХХ в., т.е. до
распада СССР, поселились в этой республике не ранее Первой мировой войны.
Первая волна беженцев-курдов (езидов) поселилась в Грузии (большей частью в
Тбилиси) в конце Первой мировой войны и в начале 20-х годов ХХ века. В течение
последующих лет в Грузию переселялась часть курдов-езидов из Армении.
Практически это была единая курдская диаспора. Поток курдов в Тбилиси на
заработки продолжался примерно до середины 50-х годов. После чего
демографическое пополнение курдов в Грузии происходило в основном лишь через
браки.
Первое поколение прибывших в Тбилиси
курдов являлись в основном неквалифицированными рабочими и, соответственно,
занимались в основном неквалифицированным трудом. Это были в основном
чернорабочие, грузчики, носильщики на железнодорожном вокзале, дворники,
уборщики. Можно сказать, что в какой-то степени эта сфера в Тбилиси была
«монополизирована» курдами. Эта деятельность, как правило, не требовала
каких-либо специальных навыков, высокой трудовой дисциплины, квалификации и
образования. В глазах местного населения Тбилиси курды олицетворялись с
наиболее неквалифицированным трудом (дворниками(8) и чернорабочими). Если речь
шла о дворниках, то имелись ввиду курды, и наоборот. Примечательно, что хотя в
связи со сложной социально-экономической ситуацией в Грузии работать
дворниками, носильщиками и уборщиками стали и представители других этнических
групп (в т.ч. и грузины) стереотип ассоциирования курдов с этими профессиями
так и остался в массовом сознании населения Грузии(9).
Большая часть курдов была неграмотна или
малограмотна. При этом образование не представляло для них какой-либо ценности.
Тем более по езидским религиозным предписаниям получение образования и
грамотность считались грехом и были запрещены. Поэтому, как правило, курды не
проявляли особой заинтересованности в образовании детей.
Если курды, переселившиеся в Грузию в
10-х–20-х годах ХХ в. и родившиеся там в 20-х–30-х гг. не имели возможностей
для приобретения какой-либо квалификации о профессиональных навыков, будучи
занятыми сугубо насущными проблемами содержания семей, то впоследствии
советская власть, можно сказать, предоставила курдам огромные возможности,
давая возможность доступного образования. Однако использовали ли эти
возможности курды?
Как известно, именно образование
является одним из основных факторов вертикальной мобильности и средством
интеграции.
Значительное количество курдов до конца
60-х годов в Тбилиси, учившихся в школах, получало образование на армянском
языке, что было обусловлено близостью бежавших из Османской империи
курдов-езидов к армянам, переселением курдов из Армении и компактным
проживанием в т.н. армяноязычных районах Тбилиси (Майдан, Ортачала, Авлабар,
Колхозная площадь).
Естественно, подобная ситуация никоим
образом не способствовала интеграции курдов в грузинское общество. Оканчивающие
армянские школы армяне продолжали обучение в Армении. Курды же, завершая
обучение в армянских школах, за редким исключением, оставались в Грузии,
испытывая дискомфорт в связи с низким уровнем владения грузинского языка.
Примечательно, что когда в 50-х–60-х г.г. тбилисские армяне стали всё меньше
отдавать своих детей в армянские школы, предпочитая им русские и (реже)
грузинские, курды всё ещё по инерции продолжали делать это.
В качестве ещё одного препятствующего
фактора являлась идеализация криминального мира среди курдов. Это имело место и
в целом в грузинском обществе. Однако среди курдов приверженность подобным
идеалам была на особенно высоком уровне(10). Хотя криминальный мир являлся
единственным «сектором» грузинского общества, куда курды были полностью
интегрированы и даже занимали лидерские позиции, это препятствовало нормальной
интеграции этнических курдов в грузинское общество. Вовлечение значительного
числа курдов в криминальный мир оттягивало значительную часть людских и
материальных ресурсов от возможности заниматься теми профессиями, которые бы
могли содействовать созданию позитивных стереотипов грузин к курдам. Говоря о
людских ресурсах, мы имеем ввиду не только создание в то время существенных
трудностей для семей лиц, избравших подобное направление, но и то
обстоятельство, что подавляющее большинство лиц, играющих в этом «секторе»
важную роль, имели различные способности, которые могли бы способствовать их
интеграции в грузинское общество по другим направлениям. Речь идёт о ряде
психологических и физических качеств, важных для работы в управлении, силовых
структурах, педагогике и даже в творческих профессиях.